Сергей Поспелов: «Музыканты говорят, что я сумасшедший!»
В свои 30 Сергей Поспелов уже большая величина в мире музыки.
Скрипач-виртуоз, лауреат престижных международных конкурсов, создатель и руководитель Московского камерного оркестра. Ну и просто интересная, разносторонняя личность. С известным музыкантом встретился первый заместитель главного редактора «МН» Андрей Авдонин.
— Сергей, вы с трех лет занимаетесь музыкой, можно сказать, были лишены детства. Не завидовали сверстникам?
— Конечно завидовал! Завидовал ребятам, которые во дворе постоянно бесились, а я вынужден был заниматься. Но у меня, в отличие от этих детей, был жесткий график. Отец каждое утро со мной занимался. Он у меня профессиональный скрипач, дирижер. То есть я родился в семье музыкантов. И вообще, моя судьба была предрешена еще до моего рождения. У меня дед скрипач, прадед скрипач. Было понятно, что и я буду продолжателем этого дела.
А день мой строился так. Я занимался час-полтора, потом 15 минут перерыв. Я выходил во двор и присоединялся к ребятам, гоняющим мяч. Потом выходил отец, показывал мне на часы, и я возвращался домой. Такое было детство…
Но случались и выходные. С отцом ходили в парк, я занимался на турнике, катался на велосипеде. Мы много путешествовали. То есть все равно находилось время для каких-то ярких впечатлений. Родители понимали, что если заточить ребенка в четырех стенах, то из него не выйдет интересной личности. Так что все было нормально. И сейчас, конечно, я не могу жалеть о том, что мое детство сложилось вот так. Живу тем, что в меня вкладывали.
«У МЕНЯ УКРАЛИ СКРИПКУ»
— Для скрипача инструмент – это предмет практически одушевленный. Помните свою первую серьезную скрипку?
— Мне повезло: уже первая моя крупная скрипка была старинная. Она была битая и поэтому не представляла ценности, но относилась к старому периоду: XVIIIвек, работа немецкого мастера. То есть уже тогда я почувствовал благородство звука. Но мне не хватало какой-то яркости, концертности.
Поток инструментов начался, когда я поступил в Центральную музыкальную школу – вот тогда стал их изучать, пробовать разные. И как-то мне попался Страдивари. А это эталон! Тогда и понял: все, что было ранее – второй сорт…
Я не могу это объяснить словами. Ты просто прикасаешься к совершенству. Только начинаешь играть - а инструмент уже звучит прекрасно. И даже не нужно сильно стараться, чтобы добиться невероятно красивого звучания. Это главная особенность скрипок Страдивари - их магия, бархат, золотистость звучания…
Сейчас я тоже обладаю очень хорошим инструментом. Это XVIII век, знаменитая семья Гальяно. Все подобные скрипки объединяет одно качество. Во-первых, это глубина звучания - бархатистый бас, бриллиантовые верха. И самое главное – они акустические, наполняют зал. Мы ведь играем без подзвучки. И чем зал больше, тем звук становится объемнее. Это секрет итальянских мастеров.
Современные скрипки – там все сделано прекрасно, качественно. Но они все равно будут орать под ухом, а слушатель на последнем ряду почти ничего не услышит.
— Владимир Спиваков рассказывал, что очень переживает, когда приходится менять инструмент, буквально трясется над своей скрипкой. Как у вас в этом плане?
— Ну, начнем с того, что у маэстро скрипка Страдивари. Ему этот инструмент, по сути, «подарили». Это прекрасная история. Две семьи, одна из Испании, вторая из Швейцарии, объединились и купили данный раритет, чтобы передать его в «пожизненное пользование» Владимиру Теодоровичу с единственным условием, что после того, как он закончит на нём играть, то скрипка получит дополнительное название — «Экс-Спиваков», что, безусловно, повысит её стоимость.
Но вообще, должен сказать, что, например, для пианиста сменить инструмент – не столь трагично, как для скрипача. У нас нет ладов, мы все слушаем ушами, да и вообще в скрипке много нюансов, к которым привыкаешь...
Вы знаете, однажды у меня украли скрипку. Я участвовал в конкурсе имени Чайковского и тогда взял в аренду одну из самых дорогих скрипок – Гваданини, которая стоит полтора миллиона долларов. Отыграл конкурс, сдал. Сразу после этого у меня был концерт в БЗК, где я играл уже на своей скрипке. И вот тогда эту скрипку у меня украли. Думаю, что заказ был именно на Гваданини. И подозреваю, что это была кража для частного коллекционера. Потому что такого уровня скрипки продать невозможно, их все знают. Но воры просчитались и украли мою скрипку. На несколько минут вышел из машины – и остался без инструмента.
А с той скрипкой, которая у меня сейчас, произошла просто волшебная история. Думаю, каждый музыкант мечтает, чтобы с ним случилось что-то подобное. Дело в том, что мой отец увлекается антиквариатом, ходит смотреть на красивые вещи, книги. Конечно, всегда спрашивает и про инструменты. И однажды в какой-то зачуханной лавке, где находилось много старинных картин, он увидел маленький футлярчик. Спросил у хозяина: «А это что?» Тот ответил: «Да вот, я с этой скрипкой маюсь. Попала ко мне случайно с коллекцией картин». «А что за скрипка?» Хозяин говорит: «Гальяно». И тогда мой папа предложил: даю тебе некую сумму, забираю скрипку на один день, и, если она нам подходит, – договариваемся о покупке. Папа привозит инструмент мне, мы его пытаемся как-то реанимировать – потому что скрипка была в разобранном состоянии. Я касаюсь струны смычком – и просто замираю в восхищении!.. Конечно, потом я вложил крупную сумму в реставрацию скрипки. Но она звучит божественно!
— Скрипки обсудили. Теперь смычки. Можно ли рассматривать их, как просто медиаторы при игре, скажем, на гитаре?
— Ни в коем случае. Смычок – важнейший посредник в извлечении звука. По сути, он является его проводником. Я раньше и сам не придавал особого значения данному элементу, но приобретя смычок Доменик Пикат, известного французского мастера, я удивился тому, как стала звучать моя скрипка. Скажу так: у вас может быть прекрасный инструмент, но если вы по струнам водите, извиняюсь, палкой, то и звук будет соответствующим. В общем, скрипка должна быть непременно итальянской, смычок — французским, а исполнитель – русским.
«НЕ МОГ ТАКУЮ КРАСОТКУ УПУСТИТЬ»
— В народе ещё говорят: «Рыбак рыбака видит издалека». Можете, увидев человека, сказать: «О, да это скрипач!»?
— Есть такое. Во-первых, у скрипачей имеются внешние признаки их профессии – потёртости в области шеи, мозоли на пальцах и там же небольшие колеи от струн. Во-вторых, если говорить не только про скрипачей, а вообще про музыкантов – то, безусловно, есть какие-то речевые маячки, по которым ты сразу понимаешь – товарищ по искусству. Ну, и, конечно же, специфические шуточки, порой переходящие в сленг. Например, «Промазал на полкирпича». Это не строительный термин, хотя у них наверняка данный промах может привести к более трагическим последствиям, например, падению здания. А у нас – всего лишь к непопаданию в ноту на половину тона.
— Безусловно, у музыкантов довольно специфическое мировосприятие, а стало быть, и неординарное время препровождение. То, что вы серьёзно поглощены музыкой – это очевидно. Но как-то расслабляться всё-таки надо. Прокофьев, допустим, очень любил шахматы. Шостакович был заядлым футбольным болельщиком. А наш выдающийся пианист Денис Мацуев даже сам играет в футбол. У вас есть какая-то страсть, не связанная с музыкой?
— На самом деле я очень разносторонний человек. К сожалению, у меня не так много свободного времени, но увлекаюсь я разными вещами. Например, очень люблю горные лыжи, и мы с женой каждую зиму обязательно выбираемся покататься.
Еще очень люблю горный велосипед. Занимаюсь тем, что называется даунхилл. Мы приезжаем в горы, нас поднимают наверх, и вот уже оттуда мы производим скоростной спуск по трассе, которая вообще-то не предназначена для приятных прогулок на велике. Там нет асфальтовых дорожек, даже накатанных тропинок нет – сплошная пересечённая местность с довольно опасными трамплинами. И мои знакомые музыканты говорят, что я сумасшедший, ведь могу переломать себе не только ноги, но и более ценное - руки. Но для меня, как ни странно, это лучшая разрядка после длительных турне.
— А как вы относитесь к современной музыке? Что любите слушать, например, в машине?
— В юности я очень интересовался так называемой долбящей музыкой. Что-то мне больше нравилось, что-то меньше, но в итоге отсеялось практически все. А сейчас я могу назвать себя виниломаном. В основном слушаю джаз и классику. Если нахожусь в машине, могу поставить каких-то британских исполнителей. Мне нравятся и спокойные, и ритмичные композиции. Из рока я предпочитаю AC/DC.
Знаю, что некоторые академические музыканты в поисках популярности и, чего греха таить, денег исполняют рок-классику и разные кинематографические хиты, но я до сих пор предпочитаю идти всё-таки традиционным путём. И он также довольно успешен.
Уже более трёх лет я участвую в проекте «Русский ПАГАНИНИ», который с довольно большим успехом идёт в Международном Московском Доме Музыки, Президентом которого является как раз нами уже упомянутый маэстро Спиваков. Концепция довольно проста – исполнение виртуозной скрипичной музыки таких великих композиторов, как Паганини, Вивальди, Сарасате, Барток, Тартини. Это довольно высокая планка, но отклик у публики потрясающий - мы постоянно собираем аншлаги. В этом успехе, безусловно, и огромный вклад администрации ММДМ. Очень профессиональна работа менеджмента, рекламных служб, да и люди они великолепные. Последний концерт, который мы отыграли там совсем недавно, прошёл уже в «Новом зале». По сути, это огромная студия звукозаписи. Какая там потрясающая акустика!!! Бальзам на душу скрипача. Звучало всё ошеломительно. Радио «ОРФЕЙ» записывало данное мероприятие, так что вскоре его можно будет послушать в их эфире. Программа была очень интересной и довольно насыщенной: Фриц Крейслер, Генрик Венявский, Эдвард Григ, Камиль Сен-Санс, Морис Равель, Франсис Пуленк. Причём исполнение было камерным, в сопровождении одного рояля. Однако концерт продолжался около трёх часов. Мы 6 раз играли «на бис».
— Вы выступаете вместе со своей супругой, которая играет на фортепиано. А как познакомились?
— Вообще, мы в ЦМШ вместе учились. Потом наши пути разошлись. А однажды Рита попала на мой концерт и услышала в моем исполнении «Чакону» Баха в Большом зале консерватории. Я играл на скрипке Страдивари. После этого концерта она ко мне подошла, была вся в слезах, сказала, что никогда прежде не слышала подобного звучания. Я, конечно, не смог такую красотку упустить, пригласил ее на ужин, после этого мы не расставались семь дней. Потом я уехал на гастроли. Вот там и понял, что не могу без нее. С тех пор мы вместе: и живем, и работаем.
— Но у жены есть и сольная карьера?
— Да, конечно. Маргарита — лауреат международных конкурсов, она училась в Штатах, в Италии. И бывает, Риту приглашают выступить с оркестром. Но это же много времени не занимает, надолго мы не расстаемся. Да и вообще, стараемся всегда быть вместе. Друг от друга не устаем. Нам очень повело в этом плане.
— У вас двое детей. Будущие музыканты?
— Сын начал заниматься музыкой позже меня. Он другой ребенок, в три года ему было еще рано. А когда исполнилось шесть, мы начали активно заниматься, и Федя уже в музыкальную школу поступил. Ну а дочка еще совсем маленькая, ей два года.
— Но вы хотите, чтобы они стали большими музыкантами? Ведь есть же примеры, когда на детях природа не отдыхает.
— Ну, все относительно. Вот был великий скрипач Давид Ойстрах. Его сын Игорь тоже гениальный скрипач. Но так сложились обстоятельства, что он больше занялся преподаванием и теперь преподает в Европе. То же самое можно сказать и про другого нашего великого скрипача Леонида Когана. Его сын Павел ушел в дирижирование, у него свой оркестр. Вот, пожалуй, только эти два примера достойного продолжения детьми дела своих отцов. Так что мы загадывать не будем. Посмотрим…
Фото из архива С. Поспелова
Источник: mirnov.ru
